| Да будет твой ментор
и молод и строен! Пусть оградят небеса нас от старых и лысых. Нрав их коварен, запросы у них беспредельны: Будешь все ночи потеть над промасленной калькой... |
Кончится все, и зачет
тебе ментор поставит. Выпьете чаю потом, расставаясь, как братья. Он ... человек, хоть до времени это скрывает. |
| Лихо таврика измята
И изломана неслабо, Тем не менее слагает Основание предгорий И куэст, и ресторанов Ослепительного Крыма. И над синей дымкой моря, Где в лазурном звонком бое Гаснут гребешки прибоя, Влагу волн впитала пена, И мучительно-степенно Расправляет складки-крылья, Кливажом скрипя натужно, Будто в Турцию ей нужно Улететь от этой были, Кем-то вызванной из сказки. Где искрится солнца пылью Пляж в приливе подгорелых Тучных тел советских граждан, Где под тенью ржавой каски Пролетает, проплывает, Опускается под воду Чья-то сущность цвета хаки. А с Кастеля им вдогонку Снисходительно взирает Неприветливый локатор, И стоит Кастель, плечами Таврики покров раздвинув, Купол состоит из серых Плагиогранит-порфиров. Голову скребя зубилом, Тихо скажет провокатор: Ведь интрузия Кастеля Несогласно залегает, А точнее, прорывает Толщи таврики седые . Значит, таврика подавно Согласиться с ней не может. И отсюда же стремленье К безответственным полетам |
В зарубежных направленьях.
В мезозойских аргиллитах И в песчанике убогом, И в пустом алевролите Не найдете, не ищите Нет ни истины, ни бога. Так материя едина И замучена трудами Наших классиков великих, Что стоят по-партизански. Молотками не стучите И не бряцайте ключами Не откроет, не ответит, Может, даже не заметит Надоедливых вопросов. Ну, а может быть ответы В иероглифах затертых В катагане, хирогане На песчаниках червивых? А флишоидные толщи Молотков ответят гамму Лишь пещерным гулким эхом. И под створками доспехов Спит угрюмо и упрямо Сам Monotis caucasis, Эволюцией сраженный. Он, наверное, не знает Иероглифы уместны Лишь в цитатниках сегодня, Но и там, конечно, тоже Не отышешь объясненья Ни закону бутерброда, Ни тупому самомненью Теорем общеизвестных, В аксиомы переросших, Ни путям образованья Тех таврических осадков, Что колотят поколенья Геохимиков смиренных. |
| Но бывает, возникает
Вдруг желание подняться Над обычной и избитой Чередой причин и следствий, Над обыденностью мира, Над таврическою свитой. Ну и что же в результате? В результате попадаешь В тонкоплитчатую серость На излом остроугольных |
Среднеюрских отложений,
Где трагически чернеет Слой обугленных веками Органических остатков. И, наверно, не случайно Залегает где-то рядом По соседству бомб прослойка Вулканических, но все же По краям ожелезненных. |
| Как и следовало думать
Все броженье, клокотанье Излиянье подавила Позднеюрская эпоха. Завалила и покрыла Среднеюрских лав прослойки, Диориты и базальты Мощной толщей доломитов, Гравелитов, а местами И солидными пластами Красочных конгломератов. И сомнения отбросив, Поднимаемся мы в гору: |
Завтра выше, чем сегодня.
Почему-то не смущает Никого, что не бывает Гор на свете бесконечных. И конечно же не вечны Все успехи и подъемы, Долгожданные вершины, Может, только перевалы, Где широкая дорога Превращается в тропинки И, сужаясь, пропадает В гуле пропастей бездонных. |
| Но, пронизанная светом,
Толща мела каменела На крутых утесах крымских, Горных скал в сияньи белом. Оптимум неистребимый Выступает, вытекает В готеривских обнаженьях, В отложеньях валанжина, В жизнерадостных до жути Усыпальницах баррема. Там, где щупальцы откинул |
Мерзкий, гадкий хиболитес
И размером потрясает Аммонит инфундибуллюм В окруженьи теребратул. Но недолго продолжалось Это шествие кадавров. Отгремело, миновало, И в пыли веков старинных Их песком покрыло альбским, Завалило аптской глиной. |
| И тверды известняками
Ни понять, ни разобраться Сеноманский и туронский, И сомнительный коньякский, И абстрактный маастрихтский Громоздят второй куэсты Неприступные уступы, Где белеет ярус датский. И невольно ожидаешь Грусть пустых глазниц увидеть Череп Йорика печальный. Чем мы выше залезаем По крутому обнаженью, Тем настойчивей и четче |
Поднимаются вопросы:
Неужели так извилист Путь единственный и верный? И туда ли мы стремимся, Как солидная твердит нам, Но ничтожная наука? Лишь одно водушевляет: Сколько было и зигзагов, И скачков, и потрясений В том далеком Мезозое, Все ж дожили, сохранились Крокодилы, а бывает, Появляются на свете И отдельные пижоны. |
| Но вздохнули, расступились
Киммерийские вершины, И поднялись пьедесталы Новой складчатой эпохи В суматохе суетливых Волн трансгрессий и регрессий. И в борьбе противоречий Войск враждующих прогрессов. И заносит пылью ветер Нуммулитовых копилок |
Неразменные монеты
По слоям палеогена, И под слоем гравелита Как свидетели немые Жарких дней эпохи новой Толстокожие пропластки Окровавленно-кирпичных Глин и супесей известной Таврской свиты неогена. |
| Вот и время наступило
Натянуть на плечи шкуры, Мезозойские пещеры Предкам доблестным оставить, Путь держать на баррикады С молотками за плечами Эволюцию устроить, Чтоб отныне и вовеки Во Вселенной гегемоном Был могучий питекантроп, Чтобы челюсть человека Гордо в космосе звучала, Молотки в гранит стучали, Телевизоры урчали |
И ракеты дожидались
Роковых секунд отсчетов, Возрастали и крепчали Толщи сказок и заветов, Груды пепла книг крамольных, Толпы праведных пророков, Чтобы в пыли пули пели, Чтоб мощнели и тучнели Отложения зачетных Толщ бутылок Ркацители И увесистых отчетов, Чтобы в солнечной метели Крымской практики недели Незаметно пролетели. |
| Когда на душе у меня Мирзоян
И в гулком желудке хреново, Благим шмурдюком наполняю стакан Литровый, литровый ... Он был сотворен дяди Коли трудом,
Семь персиков синих висят на сосне,
|
Все персики здесь преотравленный яд,
К тому же весьма ядовитый. Об этом твердит за плакатом плакат, На каждом заборе прибитый. А зверь мозгоклюй кровожадная тварь,
Когда все дороги ведут тебя в Крым,
|
Шаг за шагом - в путь! Плавится песок.
А в пыли под солнцем запад и восток.
И земля под нами, что ни лечь, ни встать ...
Мергель, мергель, мергель ....
На зубах песок, и дымится след,
И чернеет кожа, и темнеет свет.
Уплывают силы, а упасть - не встать ...
Мергель, мергель, мергель ....
Кеды - вдрызг. Снова на подъём.
С матерной каймою снова в путь идём.
Чтобы наверху сесть и заорать:
"Мергель, мергель, мергель ....!"
Говорят: "Вперёд! Где-то там вода!"
Это чей-то бред, глюки, как всегда.
Хочется луну с голода сожрать ...
Мергель, мергель, мергель ....
Сдохнешь не беда, золотой покой.
Вдавят тебя в грязь мергеля плитой.
Но пока я жив плюнуть и сказать:
"Мергель, мергель, мергель ....!"
На обнаженье я сижу
И тупо на него гляжу.
Засада! Засада, брат, засада!
Как будто всё - кошмарный сон.
И солнце жжёт со всех сторон:
И спереди, и сбоку жжёт, и с зада.
Я обгорел; ну что ж ты хошь,
На Шелудивую похож:
Линяю! Линяю, брат, линяю!
А пива нету ни глотка.
И вот сижу, о нем пока
Мечтаю, мечтаю, я мечтаю.
Приходит сна блаженный час,
И снова ночь обнимет нас
Тяжёлой, мягкой лапою мохнатой.
Но только я залягу спать,
А он давай опять орать,
Проклятый! Проклятый, гад, проклятый!
"Кому ты спишь - подъём была!
Вас ждут великие дела!
Маршруты, маршруты ждут, маршруты!"
И ты пройдёшь по мергелям,
Свои следы оставив там,
Пройдёшь под рюкзаком, в дугу согнутый.
| Вот уже Придорожной
Мне в тумане не видно. Третий день льётся дождик, Очень это обидно! Я сижу в камералке
А скворцы на дорожках
|
Или мне застрелиться -
Жизнь свою оборвать? Или, может, влюбиться, И всё снова начать. Вот уже Придорожной
|
На обнаженье прихожу
И все смотрю, и все гляжу.
Ах! Не найдется ль где ежа?
Ведь остальное все лажа!
Ежи мои мой ясный свет,
Ежей морских милее нет.
Всегда гляжу, всегда ищу.
Ежа морского я хочу.
О, еж морской, о, милый мой!
Когда берешь останок твой,
То понимаешь, ты кумир,
И враз ясней смотрю на мир.
Ежи, ежи! В ночи и в дне
Вы свет единственный в окне.
Пусть все утрачу в жизни сей,
Но бог, оставь морских ежей!
| Это Павел Кепежинскас
Божьей милостью Поэт, В драном свитере и джинсах, Двадцати неполных лет. Напевает под гитару Строфы собственных стихов ... Он сегодня не в ударе, Но к нему всегда готов. Это Павел Кепежинскас
|
Это Павел Кепежинскас -
У веселого костра Мог сидеть большой, плечистый С вечера и до утра, Озоруя рифмой, ритмом, Песню петь своей судьбы ... Прозой жизни мятый, битый, Он с Судьбою не на Вы. Это Павел Кепежинскас ...
|
| Грин любил тебя, мой дрок,
украшал тобой порог, фантастические выси и тропинки в старом Лиссе. Желтый дрок, как желтый рок серпантином вдоль дорог: то ли украшение, то ль символ прегрешения. Ты опасен, как порок, желтый дрок, пахучий дрок. Невесом ты, как парок жертвоприношения дорожного крушения. |
Я даю сейчас зарок:
верьте, дайте только срок - напишу опять про дрок, что в Крыму вовсю продрог, выпив жаркий солнца сок, вырвав тела солнца клок... Желтый дрок, опасный дрок, взгляд туманит, словно смог, в ноздри бьет, как крепкий грог. ...Кто б меня бы поберег от тебя, коварный дрок? |
| Над прахом павших обелиск,
Но предъявить тебе пора За всех убитых полный иск, Сапун-гора, Сапун-гора. Не до седин нам жить, а час,
Не за латунь и медь наград
|
И снизу доверху лежим:
В груди дыра, во лбу дыра. Кто влезет будет жить, другим Сапун-гора, Сапун-гора. Упился кровью чертов склон
Нас давят столько лет подряд
|
| Двуногий зверь, пришла твоя пора!
Урча невнятно в гулкости пещеры, Огнем и дымом первого костра Отметил ты начало новой эры. Животный страх и робость поборов,
Разумным стал, уверенней, смелей.
О чем мечтал, косматый властелин,
|
Как через сотни тысяч долгих лет
Твои жилища станут городами, Наполнит их добро творящий свет, И ... слижет вдруг напалмовое пламя? Как будут жечь живьем еретиков,
Как вспыхнет ярче тысячи светил
Как обратят добро огня во вред.
|
Не избежать назначенной судьбы,
Измерить путь короткими годами,
Пройдешь в боренье или без борьбы,
Творя в любви Идущих-вслед-за-нами,
Лелея мысль, что долгими веками
Ты будешь жить
в Идущих-вслед-за-нами.
Но эту веру ложную откинь -
В свой срок снесут тебя вперед ногами.
За вздох пустой, бесстрастное Аминь
Не осуди Идущих-вслед-за-нами:
Не возлагай надежд на чью-то
память -
Не до тебя Идущим-вслед-за-нами.
| В стезе обыденных забот,
Хлыстом нужды гонимы, Ищите в сказку поворот, Не проходите мимо. Лелейте светлые мечты. Мечта хрупка, ранима. Не пропустите красоты, Не проходите мимо. Предстанет призрачный мираж Поодаль, легче дыма, Не говорите : это блажь! Не проходите мимо. Не щурьте глаз, не щурьте глаз, Невзгодами палимы, Узрите крошечный алмаз, Не проходите мимо. |
Забудьте страх в ночной тиши
И станете хранимы, Услышьте зов другой души, Не проходите мимо. Отриньте безразличье прочь. Заботливо, терпимо Намерьтесь ближнему помочь, Не проходите мимо. Благословенный случай-рок Сведет неотвратимо С любимой ли, с любимым в срок Не проходите мимо. Шагайте, пот смахнув с лица, В мечту неутомимо. Не говорите до конца, Что жизнь проходит мимо. |
| Как много их! Куда они ведут?
Где их конец, в каких местах начало? Следы дорог увидишь там и тут- В тени лесов, в долинах и на скалах. И щебня слой и жухлая трава
|
Найдешь остатки битого добра-
Остатки чаш, горшков, клейменных ручек: Вот здесь двуколка грека-гончара Скатилась вниз по каменистой круче. Остались всюду древние пути
|
***
О нем писали Клавдий Птолемей,
Страбон-географ и Помпоний Мела
Десятка два ученейших мужей,
Но слишком кратко, как бы между делом.
Он был известен, плотно населен
И привлекал к себе не только грека
С поры античной, с эллинских времен,
До первых лет пятнадцатого века.
Не в силах время обратиться вспять,
Но от рожденья города до ныне
Оно века сумело спресовать
Под чахлой почвой, под ковром полыни.
Исчезли люди, но остался след
На стертых плитах площадей и улиц:
Обломки амфор, кругляши монет,
Зола и уголь, раковины устриц ...
Античный хлеб из пифоса, со дна,
Перегорел обуглена пшеница,
Давно нет жизни в пригоршне зерна,
Злак не взойдет и не заколосится.
Но тень времен в скопленьях черепиц,
В слоях из разной битой мешанины.
Слои как книга с тысячью страниц
Читай ее, исследуя глубины.
Чего здесь нет! Аттический кратель,
Мегары чаша, килик из Эфеса,
Солен синопский, римский калиптер,
Халкиды бронза, мрамор Проконнеса
Немых обломков груз .. Но имена
Былых людей историей не скрыты:
Их донесли потомкам письмена,
Их сохранили мраморные плиты.
Пусть скуп был древний автор на слова
В земле немало сведений таится:
В ней мощный пласт подробная глава,
Тончайший слой бесценная страница.
***
Нет, не святой водою окроплен
Клочок земли полуденного края!
Ты потревожь его бессрочный сон,
Воспоминаньем время возвращая.
Пусть в струях Леты Тартара реки
Нашла забвенье сотня поколений
Ты ощути тепло чужой руки
В холодном камне рухнувших столетий.
Пусть полон склеп безмолвных черепков,
Но их оскалы не посеят страха,
Когда ты искрой мысли, силой слов
Поднимешь к жизни мертвых из-под праха.
При свете дня, в безлунье, при луне,
В молчаньи штиля, в реве непогоды
Всплывают явью, как в тревожном сне,
Былых времен событья, эпизоды.
Давным-давно огонь лампад угас,
С известки хмурь святого лика смыта,
Алтарь упал, исчез иконостас,
До стертых плит базилика разбита.
Но, видишь, спичка вспыхнула в ночи
Над беспробудно-мертвенным покоем
Как будто слабый огонек свечи
Затрепетал от вздоха над налоем ...
На море крейсер, дым и свист турбин:
Двадцатый век, совсем другая эра!
Нет, это режет вспененный Эвксин,
На север правя курс, пентеконтера ...
Толпу ребят ведет музейный гид,
Они галдят и полны интереса
В их голосах, прислушайся, звенит,
Как эхо, смех мальчишек Херсонеса ...
Иная жизнь сейчас бурлит окрест,
Тысячелетья скрыты под ногами,
Но на прошедшем не поставить крест
Оно навечно остается с нами.
1976